9 сентября 1970

АД

(Кажется, что Матери немного лучше, но она еще очень изнурена)

Я хотела что-то тебе сказать, и я больше совсем не помню... Возможно, это вернется.

(очень долгое молчание, затем Мать делает жест, что что-то вспоминает и погружается снова)

Это приходит, но это еще не достаточно точное.
У тебя есть что спросить?

Это касается "той ночи", когда ты была как в аду?

Да, это касается этого. Это было... Я попытаюсь объяснить. Ты знаешь, что говорится, что ОМ — это звук всей вселенной, обращенной ко Всевышнему и взывающей к Всевышнему, и что это произвело ОМ. У меня было впечатление, что это была вся боль мира — вся боль мира (как сказать?) чувствовалась вместе. Я не знаю, как сказать.
И это должно быть так — это должно быть так, потому что раньше я возвышалась над этим, ты понимаешь: когда это приходило, я была как бы раздавлена этим; пока не наступал момент, когда я могла быть выше боли. И все шло гораздо лучше. Но в тот момент, о котором я говорю, это было очень... это даже имело характер откровения. И, к тому же, это было очень точным — очень точным, очень конкретным. Сейчас... это перевод [пересказ], не так ли.
Я чувствовала, я одновременно чувствовала необычайную Защиту, которая не позволяла сойти с ума... Это было ОЧЕНЬ конкретное переживание в течение нескольких часов: защита Сознания... всевышнего сознания, и нечто вроде Мощи, которая доминировала надо всем, с восприятием того, что если бы Это не было бы там, то этого было бы достаточно, чтобы свести с ума изрядное число людей.
Но тело очень... тело очень затронуто (Мать касается своего левого глаза, своего лица). Ведь есть...
Невозможно, почти невозможно есть — особенно это.

(очень долгое стонущее молчание)

Это впечатление раздавливания еще не ушло.
Это как нечто, что мешает мне вздохнут свободно.
Но ночь, которая последовала за тем днем, когда я с тобой говорила и говорила об этом, ты знаешь, я говорила тебе (улыбаясь), чтобы ты молился за меня...

Да, милая Мать.

Эта ночь была совершенно чудесной — абсолютно мирной и чудесной. Такой ночи не было уже очень давно... Я тебе благодарна, я не знаю, знаешь ли ты!

О! милая Мать...

(Мать смеется,ученик кладет голову на колени Матери, молчание)

А Шри Ауробиндо? Шри Ауробиндо...

Да.

Что он говорит?

(после молчания)

У меня было (и это ужасно), у меня было ощущение того, что он страдал физически. И это было, это была одна из вещей, наиболее... (В голосе Матери чувствуются слезы)... тех вещей, которые труднее всего перенести. Как если бы... физически... И наше физическое несознание рядом с этим, и особенно физическая ПЫТКА, которой он подвергался⁹ . Это была одна из самых трудных вещей, самых трудных.
Пытка, которую он переносил и к которой мы относимся так легко, как если бы... как если бы он ничего бы не чувствовал. Это была одна из самых ужасных вещей.

(очень долгое молчание, Мать погружается, затем вздрагивает)

Ты видишь, это так (Мать делает жест удушения): насело Стеснение [в груди], вот что ужасно.
Это не мысль, не так ли (тот же жест удушения).

Но, милая Мать, в сущности, не для того ли эта боль на земле, чтобы она призвала ко Всевышнему Сознанию?

Да, конечно. Это то, что я себе говорю, что я пытаюсь найти, но...
Надо что-то найти.

(очень долгое молчание)

Это (тот же жест удушения), это всегда там... Есть место, где стеснение такое жуткое... Ты чувствуешь, как мне трудно дышать? — это так. Это постоянно.

(молчание)

Это там. (Мать обозначает линию в верхней части своей груди). Это там. И это как запрещение... (Мать делает жест, чтобы показать присоединение к Источнику выше головы)... Как если бы было совершенно необходимо, чтобы я что-то нашла.

(молчание¹⁰ )

Который час?

Десять минут двенадцатого, милая Мать.

Тебе нечего спросить?

А разве Мантра там не действует?

Мое тело повторяет Мантру, не переставая. Я думаю, что тело бы не выдержало, если бы оно не делало бы это... постоянно-постоянно.

(молчание)

Иногда я говорю себе, что НАША темнота — это ТВОЕ препятствие, и если бы можно было победить нашу темноту...

А! естественно, мне было бы легче. Но это... (как сказать?) это не мое дело. Я не имею права требовать это: надо, чтобы я делала работу... Естественно, как я тебе об этом говорила, твоя молитва той ночью, это было... ты знаешь, слово relief по-английски, "облегчение". Это было, о! облегчение.

(очень долгое стонущее молчание)

Странно, это завладело этим (жест, идущий от талии до колен), это особенно там (жест к талии). Я не могу сказать, что это, но это жуткое стеснение... Когда это подходит туда (к груди), я кричу.

Это в ногах (от колена до ступни). Сейчас я с трудом хожу.
Это совершенно физически, материально.

(молчание)

А!...

Но я очень хорошо знаю, что нужно: нужно, чтобы это [явление] наблюдалось, вместо того, чтобы оно чувствовалось — его надо знать: знание вместо ощущения... Но от чего это зависит? Я не знаю.

(долгое молчание)

Мы победим, милая Мать.

Да.

(молчание, ученик кладет лоб на колени Матери)

Ты понимаешь: то, что это будет преодолено, я в этом АБСОЛЮТНО уверена, но... когда это будет?
И пытка — как раз эта безвестность.

(Мать берет ученика за руку)

12 сентября 1970

(Мать дает цветы "трансформации")

Тебе и Сатпрему...
Мне запретили употреблять соль (Мать дает ученику пакетики супа), кажется, что это трудность (левый глаз) наступает, когда употребляется слишком много соли...
Что скажешь?

Тебе лучше, милая Мать?

Да, немного лучше. Немного лучше. Это еще не... (Мать качает головой).
Но я хотела бы выпить несколько глотков воды, потому что...

(Суджата выходит попросить воды)

Только я, на самом деле, еще не могу есть.
Дела идут лучше, и эта ночь, вторая часть ночи была относительно хорошей, то есть, без постоянных болей.

(Мать пьет или, скорее, пытается сделать несколько глотков)

Я заметила... Прежде, для меня, оставаться несколько часов молчаливой, неподвижной, сконцентрированной, это было... это было для меня большое удовлетворение; сейчас же я больше не могу: у меня есть неконтролируемые движения. Надо, чтобы я, напротив, была занята. Если я занята, тогда все относительно хорошо. Или занята почти механически, то есть, подписываю фотографии и т.п. Это сохраняет мое тело в покое. Или же если я занята ответами: у меня спрашивают что-то, мне задают вопросы.
Только глаза... Глаза странные. Естественно, это (раздутость левого глаза), это неприятно, но бывают моменты, когда я вижу нечто ясно, и бывают моменты, когда все за вуалью. Но дыхание еще не нормальное. Кажется, что в легких есть воспаление. (Мать касается левой вершины груди). Это еще не вполне нормально.

Стеснение еще там?

Это... это было ужасное сражение. Это совсем не кончилось.
Ведь надо, чтобы вещи [переживание в теле] были перенесены из ощущения в сознание; а в сознании это невозможно... [схватить]. В сознании все в порядке; в ощущении — невозможно. И затем, когда я сначала имела ощущение... Естественно, с той минуты, когда я становлюсь сознательной, это легче выдержать, но это не длится долго, если это было ощущение.

(Мать задыхается)

И, к тому же, вот, дыхание еще не свободно... Эти две вещи должны уйти, и тогда все будет хорошо.
Есть физическое ослабление, не так ли (Мать касается своих ног). Я с трудом хожу, и я совершенно сгорблена... Это плохо для дыхания.

Только я заметила, что это зависит от определенной позиции... Досадно то, что обстоятельства (жест вокруг) заставляют меня думать о теле, ты понимаешь? Вот что досадно. Когда я о нем не думаю, все идет хорошо — когда я думаю о работе или смотрю на вещи, все идет относительно хорошо. Только тело стало очень... очень стесняющим.
Я не могу ходить одна, не так ли — я бы могла, но я могу потерять равновесие, так что они не хотят позволять мне это — они совершенно правы. Но...
И затем это (Мать касается своего горла, глаза), дыхание короткое, плохое, не свободное.

Но тогда, можно сказать, это некая воля заставляет тебя оставаться в теле, раз уж убраны твои концентрации, убрано все это...

Да-да.

Как если бы хотели...

Да, это так! А! когда я начинаю делать это (жест приподнятия выше тела), то вдруг, неожиданно, приходит ужасная боль: это означает НЕТ.
Это действительно так.

(молчание)

Для меня эта жизнь в теле — почти пытка, в том смысле, что она не представляет для меня никакого интереса, сама по себе... Уже давно я больше не наслаждаюсь жизнью физически. И это до такой степени, что люди не понимают, почему я страдаю: я не выгляжу больной, кроме этого короткого дыхания, которое не такое уж серьезное. У меня нет ничего, что действительно можно было бы назвать страданием: ничего. Это нечто вроде... Во всяком случае, можно, по меньшей мере, сказать, что это полная потеря интереса: ем я или не ем... Единственно, что я не могу отдохнуть, это действительно не имеет силы... (Мать делает жест возвращения в тело) войти в... [всевышнее сознание]. Да, это... В течение СТОЛЬКИХ лет, в течение стольких лет, возможно, более двадцати лет, я ложилась на кровать и уф! (жест отхода), я возвращалась к Господу. И вот это мне сейчас запрещено, и в этом самое большое страдание.

Вероятно... вероятно, я не смогу нести на себе эту работу, если я выйду из своего тела; это было слишком естественно... (жест выхода вверх). Но... (Мать с силой опускает два своих кулака, как если бы она низвергала силу в Материю или поддерживала бы там ее). Но я не принимала мер предосторожности, чтобы действительно тянуть Силу в тело... Я могла бы сказать, что мое тело было слишком (вероятно, в способе видения, чувствования и реагирования на материальный мир), слишком¹¹ ... Очень редко в своей жизни — чрезвычайно редко — я имела Ананду в физическом теле. Это было только тогда, когда я смотрела на красивые вещи (Мать поднимает глаза, как если бы она хотела разглядеть кокосовую пальму во дворе, которую она больше не видела своими глазами), то есть, в определенные моменты, в контакте с Природой, я ее имела, но иначе во всей моей жизни никогда не было (как сказать?) удобного случая для Ананды, ты понимаешь.

(Мать останавливается и пытается отдышаться)

Досадно, что я не могу свободно дышать.
Когда я деятельна, это не замечается, но когда находишься там, вот так, ничего не делая, и все время задыхаешься... это неприятно.

(молчание)

Во всей моей жизни было полное безразличие к способу делания вещей: делаются ли они так или иначе, это не имеет значения. Но сейчас... приведу тебе пример: я попросила воды, и вода, которую мне принесли, оказалось слишком холодной, так что я не могла ее пить; я бы все же ее выпила, но не могла, потому что сжималось горло. Вместо того, чтобы дать мне прохладной воды, мне принесли почти ледяную воду¹² ...

Да, я видел.

Я не могла ее пить. И это так невыносимо, не так ли! Надо, чтобы вещи были точно вот такими или такими — это делает жизнь других людей несносной.

Нет, милая Мать, нет-нет.

Так что получается вот так: надо, чтобы доктор сказал: "ДОЛЖНО быть так"... Тогда... Ты понимаешь, это нелепо.
То есть, я начала придавать материальной жизни гораздо большее значение, чего у меня никогда не было, и это не забава!... Это просто до такой степени, что жизнь полна трудности, скрежета...
И тогда, естественно, поскольку у меня усталый вид, то со мной не хотят говорить о том, что происходит, не хотят давать мне работы, не хотят... И это создает вокруг меня атмосферу противоположную той, которая должна бы быть.
Сейчас я прошу, чтобы мне позволяли работать... И, ты видишь, я говорю и задыхаюсь.

(молчание)

Но все это, это знак того, что ты приближаешься, милая Мать.

Да.

Там должно быть... как раз где-то в глубине тела должна быть некая пружина, что-то должно быть ТАМ.

Да... да, но что?

(молчание)

Божественная Воля.

(Мать одобрительно кивает головой и погружается в долгое созерцание, достаточно мирное)

А! у тебя ничего?

Нет, милая Мать.

Который час?

Без пяти одиннадцать.

(Мать снова затихает, затем выходит из созерцания, задыхаясь)

А!

(снова погружается, затем резкое движение ногами)

Вот так, такие вот движения, как только я начинаю концентрироваться.
И тогда, если я настаиваю, это принимает... Мне хочется завопить. Вот так.
И только если занимаешься какой-то деятельностью, тогда эти движения ни происходят.
Вот так, как если я не вовлечена в деятельность и продолжаю настаивать [на уходе вовнутрь], тогда мне хочется буквально выть, как если бы меня пытали.

(молчание)

Всегда я спрашивала доктора — не Саньяла¹³ : доктора Бишта [Bisht] — он разумный человек. Он мне сказал, что есть клетки мозга, которые независимы, которые не находятся под контролем (у всех людей) и которые доминируют, когда происходит такое движение... Так что это клетки, которые находятся под контролем подсознательного?
Но как выходило, что в течение ЧАСОВ я концентрировалась вот так, и ничего не происходило — у них никогда не было силы затронуть меня.

(Мать входит в долгое поглощающее молчание)

Есть столько вещей, о которых мы не знаем...
И такое впечатление, что когда спрашиваешь докторов о том, что они знают, то это всегда только частное наблюдение, поверхностное, и нет настоящей вещи. И тогда, если их спросить, они ответят: "А! нет, этого мы не знаем." Так что мы там, вот так... Ты понимаешь, у меня впечатление погружения в мир, который мне неведом, борьбы с законами, которые я не знаю... и чтобы сделать некое изменение, о котором я тоже не ведаю — какова природа этого изменения?
Это не очень-то приятно.
Когда такое делается в добром здравии и в движении, в действии, это очень хорошо, это очень радостно, но вот так, в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, с физической немощностью, это ужасно!
Я не думаю, я не думаю, но я вот так, не знаю, не знаю, что происходит. И тогда... это не особенно-то приятно.

Да, но, милая Мать, у меня сильное ощущение, что через эту темноту, это незнание "законов", ты ЗАВЕДОМО достигаешь того, где решение будет найдено, что все это организовано, что это не "неблагоприятные" обстоятельства, что ты действительно подходишь.

Ты прав. Ты прав; если ты хочешь, я могла бы сказать, что я так же думаю (я не думаю, но...), такое же ощущение. Но... входит все это.

Да... да.

Вперед! (Мать смеется и берет ученика за руки)

Будем продолжать так думать.

Да, милая Мать, я так ЧУВСТВУЮ.

Да... Я надеюсь, что я способна, это тело. Ведь есть, есть там сомнение, не так ли.

Но коль скоро ты здесь — коль скоро ты здесь, милая Мать, значит, момент настал, иначе ты не была бы здесь. Если ты находишься в этих условиях, значит, действительно настал момент.

Но, естественно, я хорошо знаю — да, я хорошо знаю, что это момент, когда... Это момент сделать Попытку, но удастся ли она? Я не знаю... Предначертан ли (если ты хочешь, чтобы выразиться ясно), предначертан ли ей успех? Вот в чем сомнение. Предначертан ли ей успех?¹⁴

Мне не кажется возможным, чтобы эта попытка провалилась.

Почему?

Потому что ты — это тело мира!... Потому что это действительно Надежда.

А это не поэзия?

Ну нет, милая Мать! Это ТАК. Надо только увидеть: внешний мир становится все более адским.

А! это да.

Так что это есть в твоем теле.

(Мать берет руки ученика со слезами на глазах)

Мне хочется заплакать.

(молчание)

Спасибо.

(ученик целует руку Матери)

Спасибо.¹⁵

HOME